Тарле
Евгений Викторович
Северная
война и шведское нашествие на Россию
|
|
Меню:
Северная
война и шведское нашествие на Россию;
Бібліотека |
|
Глава II. 2
Богатая документация, изданная и отчасти обработанная А. З. Мышлаевским, хотя
она относится больше всего не к тому театру военных действий и не к тому
периоду, которым мы тут занимаемся, дает ряд ценных указаний, оставленных, к
сожалению, без внимания подавляющим большинством историков, писавших о Полтаве.
Их явно отпугивало самое название сборника этой документации, уводящее мысль от
Полтавы к Выборгу и Петербургу{4}. Но нельзя понять успеха
под Полтавой, игнорируя тот грозный для России факт, что враг, желавший ее
уничтожить в Москве, одновременно готов был броситься на нее не только с запада,
но и с севера. Петр, выигравший Полтавское сражение как стратег и тактик,
выиграл его задолго до 27 июня 1709 г. именно как большой стратег.
---------------
{4} См. Мышлаевский А. З. Северная война на
Ингеранландском и Финляндском театрах в 1708—1714 гг.
В начале 1708 г. русское командование должно было считаться с тремя
вариантами нападения шведов на Россию, и каждый из этих вариантов мог выразиться
в виде одновременной двойной атаки: на Москву и на Петербург. В распоряжении
русского командования была налицо армия, состоявшая из двух группировок: полевая
армия в 83 тыс. человек и ингерманландский корпус (Апраксина) у Петербурга в 24½
тыс. человек. В общем — 107½ тыс. человек. Войска были распределены так, чтобы в
любом варианте и в любом из двух [496] направлений каждого
варианта быть численно сильнее неприятеля. Петр знал, что хотя численно войска
шведов в 1708 г. уступают русским (считалось, что у Карла для начала похода было
в общем для обоих ударов вместе — с запада и с севера — 63 тыс. человек), но
шведская армия была прекрасно обучена, обладала многочисленным, очень
тренированным в долгих походах составом нижних чинов и офицеров, была одурманена
долгими победами, которые ей удавалось одерживать, верой в таланты, энергию,
неустрашимость, вечную удачу Карла XII.
Основных направлений, по которым можно было предполагать движение неприятеля,
было два: на Москву и на Петербург. Первое направление защищалось главной
полевой армией (фельдмаршала Б. П. Шереметева), второе — ингерманландским
корпусом Апраксина. Но в полевой главной армии был корпус генерала Боура (16½
тыс. человек), который стоял в Дерпте с таким расчетом, что в случае нужды он
должен присоединиться либо к остальной (шереметевской) армии, либо к адмиралу
Апраксину и, поступив под его начальство, помогать Апраксину на ингерманландском
фронте{5}.
---------------
{5} См. [Р. X. Боур — Петру I]. От Новгородка. Июля 21
дня 1708 году.— Письма и бумаги, т. VIII, в. 2. М,— Л., 1951, стр.
457—458.
Таким образом, если Карл XII из Польши с Левенгауптом, стоявшим в Риге,
соединясь, пойдут на Псков и, значит, на Петербург, то против 51 тыс. шведских
войск у Шереметева будут все 83 тыс. русской главной полевой армии, а так как в
таком случае одновременно против Петербурга двинется и Любекер от Выборга со
своими 12 тыс. шведов, то против него выйдет адмирал Апраксин со всем своим
ингерманландским корпусом (24½ тыс. человек), и у русских, таким образом, будут
все 107½ тыс. против 63 тыс. шведов.
Если Карл XII выберет другой вариант и, соединяясь с Левенгауптом, пойдет на
Могилев (к верхнему Днепру) со своими 51 тыс., то против него будут все те же 83
тыс. Шереметева, а если Любекер пойдет в это время против Петербурга, то его
нападение будет встречено Апраксиным с тем же ингерманландским корпусом в 24½
тыс. Наконец, можно было предвидеть и третий вариант шведского комбинированного
наступления: Карл XII наступает к Могилеву, но одновременно король приказывает
Любекеру и Левенгаупту, стоящему в Риге, соединенными силами ударить на
Петербург и Ингерманландию. Тогда меняются все цифровые расчеты: 16 тыс.
Левенгаупта в соединении с 12 тыс. Любекера дадут шведам силу в 28 тыс., и
Апраксин со своими 24½ тыс. окажется в меньшинстве. Поэтому при таком варианте
стоящий в Дерпте корпус Боура (16 тыс.) немедленно присоединяется к Апраксину
(24½ тыс.), и у русских окажется для обороны Петербурга и Ингерманландии 40½
тыс. против шведских 28 тыс. Правда, без корпуса
[497]
Боура, который уйдет к Апраксину и станет под его командование, главная полевая
армия Шереметева уже будет равна не 83 тыс. человек, а всего 67 тыс., но зато и
основная армия Карла, лишившись поддержки Левенгаупта, который уведет на
северо-восток свои 16 тыс., будет равна уже не 51 тыс., а всего 35 тыс.{6}
---------------
{6} См. Мышлаевский А. З. Северная война на
Ингерманландском и Финляндском театрах в 1708–1714 гг., стр. XI. Заметим, что А.
З. Мышлаевский при составлении таблиц расходится с показанием Витворта, который
в своем секретном донесении в Лондон подтверждает, что у Апраксина было 27 486,
тогда как Мышлаевский дает цифру в 24 186 человек. Это расхождение Мышлаевский
объясняет тем, что Витворт присчитал также мелкие команды и рекрутов. Но, может
быть, их и стоило присчитать: мы знаем, как быстро при Петре рекруты становились
полноценными солдатами.
Мы видим, как зрело и всесторонне была обдумана дислокация русских войск.
Конечно, как и всегда в таких случаях, игра отчасти была втемную, потому что ни
математической точности при исчислении неприятельской армии, ни уверенности в
том, что к Карлу не перебросят из Швеции подкреплений, быть не могло. Точно так
же нельзя было никак предвидеть, не придет ли Станислав с поляками на помощь
Карлу и можно ли русским очень крепко верить в "дружественного" литовского
коронного гетмана Синявского и в нерушимость его преданности русским интересам.
Словом, много было невесомостей и непредвиденных опасностей и волчьих ям на
русском пути. Но все, что можно было сделать при этих трудных условиях, было
сделано.
Долгое время никто не мог знать, и не было для того никаких прочных данных,
чтобы понять, на каком из трех вариантов двойного нападения на русские границы
остановится шведский король. "Зело, государь, имеем печаль, что не имеем
ведомости о неприятеле, где обретается, и в какую сторону наклонен"{7} , — жаловался царю адмирал Апраксин. Но это беспокойство
обуревало тогда, в начале 1708 г., не только его, но и Шереметева и особенно
Боура, который должен был всегда быть в полной готовности идти из Дерпта, куда
прикажут, по двум совсем разным направлениям: к Апраксину на северо-восток или к
Десне и Днепру на юго-запад. Апраксин чувствовал себя в эти первые месяцы 1708
г. не вполне уверенно и нередко "приходил в великую конфузию"{8}. Очень уж далеко был он заброшен от царя и Шереметева. Но
Петр не забывал, в какой опасности его "парадиз" на Неве, и его стратегическая
мысль работала неустанно.
---------------
{7} [Апраксин — Петру I]. Из Великих Лук, февраля 14 дня,
1708 г.— Там же, стр. 2, № 2.
{8} [Апраксин — Петру I]. Из Минска, генваря 24 дня 1708
г.— Там же, стр. 4, № 4.
Петр знал, что у Карла XII войска ни в каком случае не хватит, чтобы
сколько-нибудь обеспечить свои сообщения. Он внимательно изучал походы и
"военную манеру" и навыки шведского полководца. Еще в начале июля 1708 г., когда
Петр считал уже, что "по протчим всем видам намерение ево (Карла. — Е.
Т.) на Украину", он предписывает Мазепе послать нею конницу в тыл к
неприятелю: "Мы всегда у оного (неприятеля. — Е. Т.) потщимся перед
брать, а ваша конница всегда б с зади на неприятеля была и все последующие люди
ы обозы разоряли, чем неприятелю великую диверзию можете учинить"{9}.
[498] ---------------
{9} Напечатано впервые в сборнике документов, составившем IV том Истории Малороссии Николая Марковича. М., 1842, стр 185.
|
