Меню: Чтобы помнили; Бібліотека
 Версія для друку   На головну

(4)

В. Чазова

КАК КАПЛИ КРОВИ ЕЕ ГОРЯЧЕЙ 

(памяти Анны Барт)

Человек, уходя из жизни, оставляет свой след на земле. Чаще - своему потомству. И память живёт в сердцах внуков и правнуков, передаётся из поколения к поколению, чтут память друзья, добрые соседи, коллеги.

Как сказал еврейский философ Генрих Эберс: "Кто жил так, что его память сохраняется свято в душах людей, которых он знал и любил, тот, я думаю, сделал своё дело для продолжения своего существования и после смерти".

Но годы вершат свое дело, стирая начисто прошлое... Уходят из жизни близкие, уходят свидетели прошлых лет, и, если не дал Бог счастья иметь потомство, память остаётся только на надгробных плитах.

Как воссоздать жизнь достойного человека, как сохранить для будущих поколений примеры человеческих судеб, которые пришлись на бурный XX век: на революцию, гражданскую войну, Великую Отечественную? Как передать значимость жизни, когда осталось так мало от их деяний, целиком посвящённых людям той земли, которая была Родиной?

Живут в Миргороде Любовь и Михаил Рутгайзеры. Сегодня речь не о них, а о поисковой работе, об их сердцах, открытых для человечности и доброты, об их желании собрать и сохранить те крохи, которые могут пролить свет на судьбы евреев-миргородцев, столько сделавших за свои, достаточно короткие, жизни. Они не оставили потомков, и пролить слезу на их могилу могут уже немногие...

Только люди долга, люди огромной человеческой доброты и порядочности могут так честно и кропотливо собирать по крупицам чужие судьбы, чтобы легли в памятные папки, которые составят основу будущего музея, скупые документы, датированные началом прошлого века, годами Великой Отечественной, рассказывающие биографии земляков и единоверцев наших.

(5)

* * *

Жила до войны в маленьком селе Поповка, что на Миргородщине, молодая акушерка, еврейская девушка Анна Барт. Жила с мамой, семьёй ещё не успела обзавестись. В день 60-летия начала Великой Отечественной войны кто-то из односельчан положил яркий красный цветок на её могилу.

Может быть, Аннушка или, как любовно называли её в селе, Ганнуся, принимала роды у матери или даже бабушки пришедшего на могилу почтить её память. Многие сельчане и не догадываются, что из материнского лона приняли их молодые, умелые, крепкие и такие добрые руки единственной тогда на всю Поповку акушерки Ганнуси...

60 лет назад, когда огненная лава войны безудержно приближалась к Полтавщине, Анна с мамой не смогли эвакуироваться - эшелон по дороге на Восток фашисты разбомбили, и они пешком вернулись в ставшее родным село Поповку, в котором уже появились первые беженцы, рассказывающие об издевательствах фашистов над евреями. Что делать? Женщины принимают единственно возможное решение - уйти из жизни самим, не подвергаясь унижениям оккупантов. Не просто было 30-летней Ганнусе впрыснуть единственному родному человеку в вену смертельную дозу морфия.

- Анюся, я не перенесу издевательств над тобой, я не смогу. Заснём и уйдём из жизни вместе, это не страшно, - просила мать.

... Её лицо стало таким спокойным и гордым. Аня, глотая слезы, в последний раз поправила пышную седеющую мамину косу.

- Прости, мама!

Нашла пульсирующую вену на своей левой руке и нажала на шприц.

Ещё минута - и уйдет страх и тяжесть. Я буду так же спокойна, как мама. Я не принесу им радости насладиться нашей смертью, смертью ещё двух дочерей еврейского народа.

Она ещё услышала стук в двери. Или это канонада, - подумалось, - что с утра доносится из Миргорода... Врач сельской амбулатории, высадив плечом дверь, увидел на кровати двух женщин. Старшая была мертва, а у Ганнуси ещё не успел сойти природный румянец. Врач схватил её на руки и унёс на околицу села, в подвал, куда вряд ли заглянут фашисты. Две недели он выхаживал молодую акушерку, пока услыхал:

(6) - Зачем? Ведь меня всё равно найдут и не простят семье, которая спрятала.

Она прожила ещё целый год, пока не "вычислил" её местный полицай, бывший уголовник.

- Юде, на колени, лицом к стене! - остервенело кричал гестаповец.

Она хотела умереть достойно. Сказала, глядя в налитые кровью глаза палача:

- Стреляй! Я хочу видеть твое лицо, лицо существа, которое убивает женщину только за то, что она еврейка.

Её тело изрешетили пули... И только после войны на месте, где было зарыто тело Анны, появился памятничек. И красная гвоздика через 60 лет после начала самой жестокой войны на могиле Анны Барт - как капелька её безвинной крови...

Кажется, один небольшой эпизод из огромной, ещё не написанной Книги Памяти... Пока есть кому положить цветок на могилу Анны. И невозможно переоценить сердечность и небезразличие миргородцев, которые посчитали своим долгом заняться восстановлением имён и прожитой жизни десятков земляков еврейской национальности, которые жили рядом с украинцами, представителями других национальностей, строили, как им казалось, счастливую жизнь вместе и только умирать уходили на разные кладбища.