Меню: "Записки и воспоминания. 1888-1908 г.г."; Бібліотека
  Версія для друку   На головну

XIII.

Холера в Полт. губ. в 1892 году. — Борьба с эпидемий. — Первые общественные дешевы чайные в Полтаве. — Открытие воскресной школы в Полтаве. — Пожар театра Панасенко. — Театральный год. — Труппа Гординского и его трагический конец.

Кроме голода, другое крупное бедствие постигло Полтавскую губернию в этом 1892 году — холера. В самой Полтаве эпидемия серьезного развития не получила, но всполошила город порядочно.

Возможность появления эпидемии в Полтаве выяснилась к последним числам июня и начались заседания городской думы, губ. земской управы и других учреждений. Первое заседание думы по поводу холеры было под председательством заступающего тогда место городского головы Е. Ф. Богоявленского — и — помню — отличалось оживлением и готовностью гласных на всякие жертвы, необходимые для борьбы с эпидемией — после убедительной речи председательствующего Егора Филипповича.

В тот же день, 24 июня, было по тому же поводу заседание коллегии губ. земской управы, выработавшей тоже ряд мер, которые немедленно и стали приводиться в исполнение. Организованы были санитарные отряды: за кладбищем, в Полтаве, устроили бараки, на Павленках приемный покой, словом, во всеоружии стали ждать холеру — и дождались.

4-го июля, в квартире губернатора, вечером, было назначено собрание (второе по счету) общего присутствия губернского правления, совместно с представителями городского управления, земства и медицинского персонала, для проверки и оценки того, что уже сделано и что еще надо сделать в видах предстоящей борьбы с надвигающейся холерою, которая по Волге и на Кубани уже гуляла во всю. Собрались. Было часов 8 вечера. Выходит Татищев  — заметно взволнованный — и сообщает о только что полученных им двух телеграммах из Константиноград. уезда, сообщающих, что в селах Петровке и Поповке заболело с признаками холеры восемь человек, возвращавшихся с заработков из Кубанской области, и умерло трое!

Сообщение на собравшихся произвело впечатление.

Кстати скажу — всего происходившего на собраниях этих я самолично был свидетелем, так как, по моей просьбе, Татищев охотно разрешил мне на них присутствовать и поэтому я имел полную возможность наблюдать и давать обстоятельные и подробные отчеты о собраниях в Губ. Ведомостях, чем, конечно, я и пользовался.

Общество т. о. было осведомлено о всех мероприятиях, предпринимаемых для борьбы с эпидемией.

И на этом заседании я был свидетелем, как смущены были присутствовавшие, ибо хотя и многое делалось, но далеко не все было доделано и известие о появлении холеры явилось весьма неприятной неожиданностью.

5-го июля в Петровку помчался врачебный инспектор, который 6-го июля телеграфировал, что со 2 июля по 6-е заболело холерой 14 человек и умерло 6 — процент порядочный.

Немедленно Петровка и Поповка были изолированы, прибыли санитарные отряды.

13-го июля поехал туда и Татищев и все внимательно осмотрел; застал здесь и члена управы Бровко и многочисленный медицинский персонал — с сестрами милосердия и проч.

Я все это веду к тому, чтобы отметить, что разумно и своевременно задуманные мероприятия были применены так, что Петровцы приняли их очень благосклонно и с доверием, так что никаких инцидентов не было. Иначе дело обернулось в Поповке и Будищах, Зеньков. у., — где санитарные отряды были приняты в колья и в заключение Татищеву пришлось прибегать, для вразумления неразумных, к розгам.

С середины июля холера стала заявляться в разных пунктах губернии — в Лубенском, Кобелякском, Зеньковском и других уездах — и во все концы, гремя колокольчиками, мчались земские санитарные отряды в составе доктора, фельдшеров, студентов, сестер милосердия, сиделок — с подлежащим количеством медикаментов и всяких принадлежностей, а также вином, сахаром, бельем и проч. Отряды отправлялись охотно, словно на прогулку — и делали свое дело успешно и умело.

Эпидемия вызвала и частную инициативу в области самопомощи.

Первыми заявили о себе врачи Ионин, Волкенштейн, Кавецкий и Ложкин, которые, письмом в редакцию "Губ. Вед.", вызывали общество к пожертвованиям для устройства чайной и ночлежного приюта, — а если позволят средства, то и столовой, — "дабы дать бедняку приют и возможность подкрепить силы".

Вслед за врачами пошли и дамы, которых объединила Екатерина Борисовна Татищева, жена губернатора, — и 15 августа состоялось первое дамское заседание для организации и взыскания средств на устройство дешевой тоже чайной и столовой.

Дело шло быстро. Полились пожертвования — и 19 августа дешевая чайная уже была открыта.

Я не стоял близко к этому делу, но помнится, что эта чайная стада, кажется, конкурировать с чайной, открытой доктором Иониным, — которая существует и по сей день, в то время как от "дамской" чайной, учрежденной Е. Б. Татищевой, остались одни воспоминания да и то только у тех дам, которые в ней дежурили в холерный год, — дольше, кажется, она не просуществовала.

Говоря по поводу холеры, которая так и миновала Полтаву в этом году, я в первый раз упомянул о супруге губернатора Татищева Екатерине Борисовне, как общественной деятельнице.

Екатерина Борисова была родная сестра князя Бориса Борисовича Мещерского, бывшего Полтавским губернским предводителем дворянства, а потом Саратовским губернатором.

Екатерина Борисовна оставила в Полтаве, и в частности в сфере благотворения, заметный след— и прежде всего в постановке на должную высоту Александринского приюта; со времени его существования, в нем, в 1892 году, был произведен первый экзамен окончившим курс воспитанницам по программам народных училищ.

Вообще в деле благотворения Е. Б. Татищева принимала живое участие.

Чтобы пополнить летопись этого года, упомяну, что 8-го августа было открыто Татищевым губернское по земским и городским делам присутствие — секретарем его был назначен Е. Н. Лесняк.

2-го октября С. Е. Бразоль был впервые избран губернским предводителем д-ва, а князь М. А. Эристов полтавским уездным.

22 ноября открыта воскресная школа, под попечительством Е. Б. Татищевой и при деятельном участии бывшего тогда преподавателем семинарии прот. о. Иустина Ольшевского, который на открытии произнес прекрасную речь о значении воскресных школ, выяснил исторический ход их развития в России и историю возникновения Полтавской воскресной школы.

Открытие было торжественное, был епископ Иларион, губернатор Татищев, представители учреждений.

Работа в школе, принятая на себя некоторыми дамами и девицами местного общества, пошла довольно успешно — с первого же дня записалось ученицами более 40 взрослых девушек и женщин, даже замужних. Как долго просуществовала воскресная школа, не припомню, как-то не заметно и тихо она сошла со сцены и теперь и о ней, как и о чайной Е. Б. Татищевой. остаются одни воспоминания.

Для меня лично год этот был, если можно так выразиться, особенно театральный. Никогда я так часто не посещал театр и так много не писал о театре (под псевдонимом Ариэль).

Говоря о театре, можно упомянуть и том, что тогда функционировал театр, так называемый, Панасенковский, переделанный известным в Полтаве купцом Панасенком из его лавок, на углу Сретенской и Ново-Полтавской улиц.

Весьма неважный был театр — но другого не было, если не считать время от времени устраиваемой во втором Общественном собрании сцены.

Сцена, бывшая одно время, в 70-х годах, кажется, в доме Ворожейкиных на Новом базаре, к этому времена перестала существовать.

Устроил свой театр купец Панасенко, если не ошибаюсь, в 1882 году — а в 1892 году, через десять лет, 11-го мая, — он основательно сгорел — как раз перед началом представления оперы "Аида".

Гастролировавшая оперная труппа запела благим матом и покойный Панасенко в три дня восстановил свой храм Мельпомены — и представления продолжались.

Летом этого года играла труппа Садовского, в которой блистали Заньковецкая, Максимович, Переверзева, Затыркевич, Загорский и др. Затем гастролировала, кажется тогда в первый раз в Полтаве, Савина — и я не пропускал ни одного спектакля, а рецензиями буквально заполнял "Губ. Ведомости", рецензии занимали иногда почти весь номер.

На июль и половину августа прибыл цирк Труцци, папеньки того Труцци, который в этом, 1909 году, устраивал в Полтаве "чемпионат французской борьбы" и так бессовестно загребал здесь деньги. Как теперь, так и тогда публика валом валила в цирк, особенно когда стали показывать новинку — водяные пантомимы. Цирк в те времена устраивался на Петровской площади, где теперь Петровский парк — а тогда был пустырь. Воду проводили из колодца со двора Бобрицких — теперь усадьба губ. земства. Цирк буквально ломился от массы зрителей и говорили, что Труцци вывез из Полтавы чистоганом тысяч до двадцати.

С конца же августа в Панасенковском театре начались спектакли сезонной драматической труппы, сформированной Гординским, только что окончившим Московское филармоническое училище.

Труппу он собрал — тоже больше из молодых сил — очень и очень не дурную, такой сезонной труппы в Полтаве ни до, ни после че было. В ней, между прочим, начали свою карьеру, прямо со школьной скамьи того же филармонического училища, получившие потом известность в провинции артисты Попова-Азотова, Плевинская, Самарова, Чупров, Беляев (теперь антрепренер и иногда заезжает в Полтаву то с Лешковской, то с Яблочкиной и др. гастролерами), М. Н. Разсудов — перешедший из малорусской труппы Кропивницкого и теперь основавшийся в Петербургских фарсах — очень недурной комик, при том кандидат прав: из пожилых в труппе был известный артист Максимов, Черепов-Орловский, Вольский, артист Императорских театров Каширин и друг.

С энергией и живым увлечением начала "молодежь" свое дело, которое на первых порах и дало барыши, но Полтава хорошей сезонной труппы не могла "выдержать" и уже к ноябрю сборы упади до минимума — а в труппе начались нелады.

Кроме вашего покорнейшего слуги, рецензии писали и другие, напр. известный теперь писатель, поэт Иван Бунин, даже нынешний инспектор по сельскохозяйственной части В. Н. Дьяков, тогда директор опытного поля и большой театрал.

До нового года труппа едва дотянула — потом распалась, а инициатор дела летом следующего года покончил жизнь самоубийством.

Трагична судьба этого талантливого молодого человека — полтавского же жителя. Потерпев неудачу на театральном поприще, он потерпел крушение и в области своих сердечных увлечений, — соперником ему здесь явился, и при том счастливым, ни больше, ни меньше как бывший Полтавский губернский предводитель дворянства князь Александр Васильевич Мещерский.

Печальный роман, закончившийся самоотравлением героя, долго служил темой для разговоров в Полтаве.